В Третьяковской галерее открылась выставка работ Марии Воробьевой-Стебельской (Маревны). Выставка продлится до 9 ноября.
Имя Марии Брониславовны Воробьевой-Стебельской (1892–1984 гг.) не очень хорошо знакомо российским ценителям живописи. Расцвет ее творчества пришелся на те годы, когда художница работала в эмиграции. Марьей-Маревной ее назвал Максим Горький, у которого Мария Брониславовна гостила на Капри, и с тех пор это прозвище стало творческим псевдонимом Воробьевой-Стебельской.
Художница работала преимущественно в своей фирменной узнаваемой манере — смесь кубизма и, пожалуй, импрессионизма. Одно из самых известных ее произведений — "Мои друзья с Монпарнаса" (1962), на которой изображены Диего Ривера, Хаим Сутин, Амедео Модильяни, Моисей Кислинг и другие культовые мастера. Картина выполнена в умеренно кубистической манере, а персонажи, символизирующие единение искусств, стилистически рассечены косыми отчерками.
Маревна довольно долго была женой мексиканского художника Диего Риверы. Судьба и образ жизни последнего хорошо знакомы зрителям фильма "Фрида" (по материалам "ДиректорИнфо").
"В "Улье" жили в основном мужчины, и я их побаивалась", — пишет Мария Воробьева-Стебельская (Маревна) в своей автобиографии. Амедео Модильяни пьет, Хаим Сутин пьет как лошадь, Илья Эренбург тоже пьет (не пьет, пожалуй, только Максимилиан Волошин), а Макс Жакоб вдобавок к тому, что пьет, развлекается с мальчиками. Романтичная русская девушка приехала в Париж в свои двадцать лет и угодила в такую вот компанию.
Работ Маревны того времени — 10-х годов — на выставке немного. Куда больше поздних портретов, пейзажей и жанровых сценок 50-60-х, но начинать следует именно с ранних. Реальность покрошена в горы кубиков, пляшут, пошатываясь, фигуры и бутылки — ну просто Пикассо в юбке. От того, что было дальше — в 20-30-40-е, — остается довольно размытое впечатление. Немного пуантилизма, который, конечно, хвалили друзья, называя самобытным, но это едва ли комплимент. Немного четких рисунков. Прерывистый пунктир, по которому не выстроить истории. Модильяни умер. Сутин умер. Кто-то уехал, иной остепенился. Сама героиня, старея в эмиграции, изо всех сил пытается прокормить себя и дочь. Война. Оккупация. И так далее.
Вот что вспоминает Маревна о Волошине: "Каждый раз, идя в уборную, он запасался бумагой и, комкая ее, создавал модели будущих пейзажей. Смятая бумажная салфетка вызывала в воображении пологие, плавные склоны холмов, с ручьями и болотами, низкие облака и перья легкого тумана над ними". Это напоминает то, что делала Маревна в свой поздний период. Сильно запоздавший кубизм Маревны — как инструкция по изготовлению оригами: если сложить изображения по намеченным линиям, то, кажется, плоский объект на холсте соберется в объем.
Будто очнувшись от летаргического сна в 50-е, Маревна продолжала делать свой собственный "внутренний кубизм", когда о кубизме уже и говорить-то было неприлично. В работах 10-х годов классическое равновесие мира было нарушено, и это завораживало; взгляд зрителя здесь подобен пуле со смещенным центром: попав в живописное тело, он не может остановиться. В работах 50-х тот же взгляд втыкается в картину — и все.
Этот кубизм — или скорее псевдокубизм — построен по ренессансному принципу золотого сечения, покоен и гармоничен. Жирный дух кафе "Ротонда" выветрился, загашенная травкой голова прочистилась, африканские маски Пикассо потерялись, дочь, зачатая от Диего Риверы, выросла. Есть тут еще очень живые портреты "страшных мужчин" из "Улья" с осязаемыми, будто восковыми лицами и условной геометрической нарезкой — но и те, и другая кажутся лишь застарелой привычкой, поблекшим воспоминанием, считает Антон Горленко.
Третьяковская галерея
Вторник-воскресенье 10.00-19.30 (касса и металлоискатель до 18.30), вход 30-60 рублей.
Телефон: 951-13-62, Лаврушинский пер., 10, м. Третьяковская. |
